Дождливым грозовым ненастным вечером объявилась пара возле здания больницы. Высокая блондинка не обращая внимания на дождь, заливающий плащ, волосы и все, до чего смогла добраться противная влага, поддерживая мужчину за локоть, умоляла его держаться. Ее спутник, еще довольно крепкий мужчина, сейчас был бледен как саван. Обескровленные губы сжались в полоску, не давая прорываться стонам. Частое мелкое дыхание и вспотевшее лицо были единственным проявлением слабости. Не смотря на мужественно боровшегося человека, болезнь брала свое.
- Рудольф, потерпи, осталось немного. Сейчас кто-нибудь подойдет. Да где же они?! - Женщина закусила губы, в отчаянии высматривая помощь.
Рядом вспыхнула на земле синяя пентаграмма, и в ее круге появились три фигуры: двое мужчин занимались истекающим кровью пациентом, видимо, сильно раненым.
- Пожалуйста, помогите, - крикнула Изабель, стараясь привлечь к себе внимание.
Хлопотавшие вокруг мужчины двое целителей на миг оторвались от серьезных ранений и мельком посмотрели на заваливающегося Рудольфа.
Один на ходу отрывисто бросил, возвращаясь к кокону заклинания вокруг раненого:
- Сейчас к вам подойдут. Что с ним?
- Последствия черного праха, - устало выдала миледи.
Удивленные взгляды уже не трогали: за два года непрестанной борьбы с этим заклинанием Изабель пережила множество ужасных моментов, порой в минуты слабости проклиная, что ее мужу удалось спастись, впрочем, она тут же набрасывалась на себя за такие страшные мысли. Вернее, от этого запрещенного заклинания никто не спасался. Итог был всегда один – немедленная смерть, Рудольфу повезло, что рядом с ним находился сильный маг, по какой-то шальной идее он применил изолирующие плетения и вместо того, чтобы в считанные мгновения развеять клетки организма в прах, заклинание затаилось внутри, сдерживаемое стенками узорами. Пытка растянулась на долгие два года, в любой момент черный прах мог прорваться, и тогда начиналась адская боль, пожирающая тело. Помочь могли только маги, накладывающие по новой ограничивающие заклинания. Но каждый раз они предупреждали ее, что следующий раз может быть последним.
Отдав мужа суетящимся целителям, миледи измученно села в коридоре, ожидая. В какой-то момент ей до ужаса захотелось уйти отсюда, оказаться где-нибудь подальше. Встав, Изабель решила прогуляться. Все дальше она оказывалась от этажа экстренной помощи. Ноги завели ее в отделение диагностики, здесь было тихо и не было суматохи, по коридорам не сновали целители и их помощники, не раздавались надоедливые стоны больных. Женщина остановилась возле палаты; сама не зная почему, толкнула дверь и вошла внутрь. В маленьком помещении в кроватке лежал ребенок, ему от силы был месяц, сердце миледи сжалось: она всегда мечтала иметь своих детей. Но приговор везде был один – никогда она не сможет вынести ребенка. Муж смирился с этим, а вот сама - нет. И теперь глядя на эту кроху, она сдерживала слезы и порыв прижать к себе одинокого малыша. Раздался гром и сверкнула молния, ребенок проснулся и посмотрел на женщину, плакать он пока не спешил. Глаза оказались зеленого цвета, это нисколько не отпугнуло Изабель, она кинулась к нему и что-то несвязно бормоча, и плача, стала его укачивать. В ее голове не укладывалось почему младенец спит один в палате, где его мама и папа. Помощница, дежурившая ночью, решила проведать найденного мальчика, все-таки погода разбушевалась не на шутку, это могло напугать маленького. Зайдя в палату, она застала белокурую незнакомку, державшую притихшего ребенка, тени озарялись всполохами молнии. Но, похоже, это ни капли не пугало малютку. На утро Изабель приняла твердое решение поговорить с мужем: найденный ей мальчик в больнице казался знаком от богов. Брошенный кем-то неподалеку он проходил обследование, целители заверили ее, что никакие родственников не объявлялись и не изъявляли желание забрать новорожденного, сам ребенок полностью здоров. Если миледи захочет усыновить неизвестного мальчика, то они с радостью отдадут его именно ей. Рудольф, измученный после приступа, отдыхал. Страстные уговоры жены упали благодатными семенами в душу. К 12 дня они стали оформлять опекунство. Безымянный малыш официально стал Рене Сэльйеном, сыном Изабель и Рудольфа Сэльйен.
Первые месяцы кроху окружили неподдельной трепетной лаской и любовью. Мать, хоть и приемная, не могла нарадоваться подарку судьбы, она самозабвенно ухаживала за сыном, не взирая на уговоры нянек отдохнуть и предоставить им заботу о мальчике. Но миледи не чуралась хлопот и могла полночи не спать, вскакивая и проверяя дитя. Мечтая о светлом будущем мага, а зеленые глаза обнадеживали эти мечты, она радовалась каждому звуку и вздоху. Особенно ей нравились появлявшиеся светлые завитки на голове: так Рене казался еще больше похожим на нее.
Идиллия разрушилась, когда мальчику исполнился год, с ужасом Изабель заметила первые перемены: белокурые волосы стали темнеть, черный цвет стал медленно, но верно расползаться по ним. Теперь женщина безотрывно наблюдала за сыном, с отвращением замечая, что почти целиком волосы стали черными. Тяжелым камнем придавил факт: никакой ошибки – Рене некромантское отродье.
Рудольф махнул рукой на этот позор, все чаще он стал сдавать, он чувствовал, что угасает. Судьба приемного сына его не волновала. Жнец Смерти вырос перед ним как никогда близко, ничто не спасет его от Грани. Изабель полностью передала мальчишку на воспитание нянькам, заставить подойти себя к проклятому она не могла. Сердито поджав губы, она озлобленно подумала, что пусть спасибо скажет, что не отдала его инквизиции или охотникам на нечисть. Толика жалости, оставшаяся от мечтаний взрослой жизни сына, помешала миледи сделать этот шаг.
Изабель бесилась от коварства богов: ну за что они с ней так? Сначала подарили ей радужные впечатления, а затем все отняли, подсунув это чудовище. И насколько изощренной оказалась судьба, как помнила Изабель из уроков истории, некроманты всегда были черноволосы, это был их отличительный признак. Неважно, рождались они сразу такими или волосы чернели потом. В народе эта примета объяснялась просто: мол, сразу видно, насколько черна душа колдунов. За это даже простой человек, угораздившейся только родиться с таким цветом волос, сразу превращался в отщепенца. И всем наплевать, что у него даже магических способностей нет. Никакая девушка не пожелает связать свою судьбу с изгоем. В Ирэе пережитки прошлого одинаково чтили и крестьяне, и знать. Слишком многое успели натворить некроманты в ходе бесконечных сражений друг с другом в борьбе за звание именоваться самым сильным темным, да и каждый хотел повелевать единолично, без конкурентов. Кто не страдал тщеславием, все равно был вынужден бороться за свою жизнь. Кровопролитные войны втягивали не только некромантов и темных колдунов, но и простых людей. Вымирали не единицы, а бывало и целые селенья, и города, оставляя мертвые территории, на которых отказывались селиться не то что люди, а даже птицы и звери. Некроманты, изобретя новое мощнейшее разрушительное заклинание, не гнушались пускать его тут же в ход. В итоге мир перед угрозой вымирания собрался воедино. И организовав подобие обороны, выжившие стали истреблять всех некромантов, до каких могли дотянуться. Поначалу мастера смерти и не обращали внимания на бесследные исчезновения своих сородичей, но затем растущая угроза заставила их очнуться от грызни друг с другом. Но было слишком поздно: маги при поддержке вампиров и нескольких темных, вставших на их сторону, поспешили отрезать некромантов, не давая объединиться. Изгнав из крупных городов повелевающих смертью, союзники не успокоились и стали истреблять затихших врагов. В результате развернувшейся войны были уничтожены почти все некроманты, не взирая на возраст и пол, люди безжалостно убивали целые семьи, даже со слабым талантом. Озлобленность толкала их истреблять всех, невзирая на виновность или невиновность. Только сбежавшие в глухие уголки Ирэи смогли выжить, но и то, только слабейшие из племени некромантов. Так закончилось это страшное и темное время. Инквизиция торжествовала, празднуя победу над богопротивными колдунами. И заодно возвысилась за счет этих событий.
Теперь с исчезновением врага союз распался на инквизиторов и темный мир. Богоборцы осторожничали и не спешили объявлять вторую войну нечисти в истощенном и измученном мире, боясь потерять поддержку среди сограждан. Но сразу дали понять, что таким тварям не место в Ирэе. И до нынешних дней ведется это противостояние.
Рене на свое счастье родился в спокойном небольшом городке, отдел инквизиции располагался в соседнем крупном городе. Шло время, малыш взрослел предоставленный по большей части сам себе. Няньки боялись лишний раз подойти к проклятому: они быстро уяснили позицию хозяйки и не боялись навлечь на себя гнев плохим уходом, а точнее, отсутствием ухода. Рене чувствуя отвращение и безразличие окружающих, перестал искать заботу и помощь взрослых. Ребенок рос тихим и нелюдимым, если бы не одна пожилая служанка, возможно, отстал бы в свое развитии. Сердобольная женщина, лишившаяся в одночасье и дочери, и нерожденного внука перенесла всю заботу на несчастную крошку. Вопреки всем опасениям, опасный дар не проявлялся. Когда Рене исполнилось два года и три месяца, Рудольф умер. Изабель осталась одна. Держа ребенка подальше от всех и от себя в первую очередь, миледи делала вид, что все в порядке и если не замечать проблему, то никаких неприятностей не будет. Первая неприятность случилась в четыре года. Рене беспризорно игрался на полу в столовой, его опекунша была занята работой в другом крыле замка. Изабель, сжав губы, смотрела на выкормоша и жалела, что тот случайно не сдох. С годами ненависть только укрепилась в ее сердце, она обвиняла маленькое создание и в смерти Рудольфа, и в ее одиночестве, во всех бедах. Все чаще миледи кричала на беззащитного малыша. Так, что Мари спешила прятать испуганного Рене от хозяйки. Сейчас мальчик тихо играл с упавшей ложкой, представляя ее чем-то вроде птицы. Его отвлек шелест крылышек настоящей птицы влетевшей в открытое окно – небольшой серый комок перьев беспорядочно метался по залу, хаотично натыкаясь на стены. В конце концов птица свалилась на пол и не двигалась. Из любопытства Рене присел возле нее и стал рассматривать неподвижное тельце. Осторожно погладив мягкие перышки, он взял ее на руки, не обращая внимания на кровь.
- Мама, а птичка заболела? – подняв голову, Рене посмотрел на статную блондинку, силясь понять, что случилось.
Та скривилась и промолчала, глядя на это отродье с длинными встрепанными волосами - никто не хотел подстригать маленькое чудовище. А Мари нравились длинные черные волосы, спадающие волной. Не дождавшись хоть слова, мальчик снова обратил свое внимание на мертвую птицу. На миг или ей показалось, у Рене засветились зеленым светом глаза, а за спиной подобием рваным плащом сверкнули зеленые всполохи. Тут же все пропало. Зато птичка пошевелилась и подняла голову, весело чирикнув и взмахнув крыльями, она взлетела с ладошек изумленного Сэльйена.
- Мама, мама, птичка полетела! – Радостно прокричал ребенок, довольный неожиданной игрушке.
Изабель потрясенно смотрела на сына, не в силах оторваться от него: только что на ее глазах он оживил мертвую птицу. А ему ведь только четыре годика. Ей стало страшно.
- Рудольф, потерпи, осталось немного. Сейчас кто-нибудь подойдет. Да где же они?! - Женщина закусила губы, в отчаянии высматривая помощь.
Рядом вспыхнула на земле синяя пентаграмма, и в ее круге появились три фигуры: двое мужчин занимались истекающим кровью пациентом, видимо, сильно раненым.
- Пожалуйста, помогите, - крикнула Изабель, стараясь привлечь к себе внимание.
Хлопотавшие вокруг мужчины двое целителей на миг оторвались от серьезных ранений и мельком посмотрели на заваливающегося Рудольфа.
Один на ходу отрывисто бросил, возвращаясь к кокону заклинания вокруг раненого:
- Сейчас к вам подойдут. Что с ним?
- Последствия черного праха, - устало выдала миледи.
Удивленные взгляды уже не трогали: за два года непрестанной борьбы с этим заклинанием Изабель пережила множество ужасных моментов, порой в минуты слабости проклиная, что ее мужу удалось спастись, впрочем, она тут же набрасывалась на себя за такие страшные мысли. Вернее, от этого запрещенного заклинания никто не спасался. Итог был всегда один – немедленная смерть, Рудольфу повезло, что рядом с ним находился сильный маг, по какой-то шальной идее он применил изолирующие плетения и вместо того, чтобы в считанные мгновения развеять клетки организма в прах, заклинание затаилось внутри, сдерживаемое стенками узорами. Пытка растянулась на долгие два года, в любой момент черный прах мог прорваться, и тогда начиналась адская боль, пожирающая тело. Помочь могли только маги, накладывающие по новой ограничивающие заклинания. Но каждый раз они предупреждали ее, что следующий раз может быть последним.
Отдав мужа суетящимся целителям, миледи измученно села в коридоре, ожидая. В какой-то момент ей до ужаса захотелось уйти отсюда, оказаться где-нибудь подальше. Встав, Изабель решила прогуляться. Все дальше она оказывалась от этажа экстренной помощи. Ноги завели ее в отделение диагностики, здесь было тихо и не было суматохи, по коридорам не сновали целители и их помощники, не раздавались надоедливые стоны больных. Женщина остановилась возле палаты; сама не зная почему, толкнула дверь и вошла внутрь. В маленьком помещении в кроватке лежал ребенок, ему от силы был месяц, сердце миледи сжалось: она всегда мечтала иметь своих детей. Но приговор везде был один – никогда она не сможет вынести ребенка. Муж смирился с этим, а вот сама - нет. И теперь глядя на эту кроху, она сдерживала слезы и порыв прижать к себе одинокого малыша. Раздался гром и сверкнула молния, ребенок проснулся и посмотрел на женщину, плакать он пока не спешил. Глаза оказались зеленого цвета, это нисколько не отпугнуло Изабель, она кинулась к нему и что-то несвязно бормоча, и плача, стала его укачивать. В ее голове не укладывалось почему младенец спит один в палате, где его мама и папа. Помощница, дежурившая ночью, решила проведать найденного мальчика, все-таки погода разбушевалась не на шутку, это могло напугать маленького. Зайдя в палату, она застала белокурую незнакомку, державшую притихшего ребенка, тени озарялись всполохами молнии. Но, похоже, это ни капли не пугало малютку. На утро Изабель приняла твердое решение поговорить с мужем: найденный ей мальчик в больнице казался знаком от богов. Брошенный кем-то неподалеку он проходил обследование, целители заверили ее, что никакие родственников не объявлялись и не изъявляли желание забрать новорожденного, сам ребенок полностью здоров. Если миледи захочет усыновить неизвестного мальчика, то они с радостью отдадут его именно ей. Рудольф, измученный после приступа, отдыхал. Страстные уговоры жены упали благодатными семенами в душу. К 12 дня они стали оформлять опекунство. Безымянный малыш официально стал Рене Сэльйеном, сыном Изабель и Рудольфа Сэльйен.
Первые месяцы кроху окружили неподдельной трепетной лаской и любовью. Мать, хоть и приемная, не могла нарадоваться подарку судьбы, она самозабвенно ухаживала за сыном, не взирая на уговоры нянек отдохнуть и предоставить им заботу о мальчике. Но миледи не чуралась хлопот и могла полночи не спать, вскакивая и проверяя дитя. Мечтая о светлом будущем мага, а зеленые глаза обнадеживали эти мечты, она радовалась каждому звуку и вздоху. Особенно ей нравились появлявшиеся светлые завитки на голове: так Рене казался еще больше похожим на нее.
Идиллия разрушилась, когда мальчику исполнился год, с ужасом Изабель заметила первые перемены: белокурые волосы стали темнеть, черный цвет стал медленно, но верно расползаться по ним. Теперь женщина безотрывно наблюдала за сыном, с отвращением замечая, что почти целиком волосы стали черными. Тяжелым камнем придавил факт: никакой ошибки – Рене некромантское отродье.
Рудольф махнул рукой на этот позор, все чаще он стал сдавать, он чувствовал, что угасает. Судьба приемного сына его не волновала. Жнец Смерти вырос перед ним как никогда близко, ничто не спасет его от Грани. Изабель полностью передала мальчишку на воспитание нянькам, заставить подойти себя к проклятому она не могла. Сердито поджав губы, она озлобленно подумала, что пусть спасибо скажет, что не отдала его инквизиции или охотникам на нечисть. Толика жалости, оставшаяся от мечтаний взрослой жизни сына, помешала миледи сделать этот шаг.
Изабель бесилась от коварства богов: ну за что они с ней так? Сначала подарили ей радужные впечатления, а затем все отняли, подсунув это чудовище. И насколько изощренной оказалась судьба, как помнила Изабель из уроков истории, некроманты всегда были черноволосы, это был их отличительный признак. Неважно, рождались они сразу такими или волосы чернели потом. В народе эта примета объяснялась просто: мол, сразу видно, насколько черна душа колдунов. За это даже простой человек, угораздившейся только родиться с таким цветом волос, сразу превращался в отщепенца. И всем наплевать, что у него даже магических способностей нет. Никакая девушка не пожелает связать свою судьбу с изгоем. В Ирэе пережитки прошлого одинаково чтили и крестьяне, и знать. Слишком многое успели натворить некроманты в ходе бесконечных сражений друг с другом в борьбе за звание именоваться самым сильным темным, да и каждый хотел повелевать единолично, без конкурентов. Кто не страдал тщеславием, все равно был вынужден бороться за свою жизнь. Кровопролитные войны втягивали не только некромантов и темных колдунов, но и простых людей. Вымирали не единицы, а бывало и целые селенья, и города, оставляя мертвые территории, на которых отказывались селиться не то что люди, а даже птицы и звери. Некроманты, изобретя новое мощнейшее разрушительное заклинание, не гнушались пускать его тут же в ход. В итоге мир перед угрозой вымирания собрался воедино. И организовав подобие обороны, выжившие стали истреблять всех некромантов, до каких могли дотянуться. Поначалу мастера смерти и не обращали внимания на бесследные исчезновения своих сородичей, но затем растущая угроза заставила их очнуться от грызни друг с другом. Но было слишком поздно: маги при поддержке вампиров и нескольких темных, вставших на их сторону, поспешили отрезать некромантов, не давая объединиться. Изгнав из крупных городов повелевающих смертью, союзники не успокоились и стали истреблять затихших врагов. В результате развернувшейся войны были уничтожены почти все некроманты, не взирая на возраст и пол, люди безжалостно убивали целые семьи, даже со слабым талантом. Озлобленность толкала их истреблять всех, невзирая на виновность или невиновность. Только сбежавшие в глухие уголки Ирэи смогли выжить, но и то, только слабейшие из племени некромантов. Так закончилось это страшное и темное время. Инквизиция торжествовала, празднуя победу над богопротивными колдунами. И заодно возвысилась за счет этих событий.
Теперь с исчезновением врага союз распался на инквизиторов и темный мир. Богоборцы осторожничали и не спешили объявлять вторую войну нечисти в истощенном и измученном мире, боясь потерять поддержку среди сограждан. Но сразу дали понять, что таким тварям не место в Ирэе. И до нынешних дней ведется это противостояние.
Рене на свое счастье родился в спокойном небольшом городке, отдел инквизиции располагался в соседнем крупном городе. Шло время, малыш взрослел предоставленный по большей части сам себе. Няньки боялись лишний раз подойти к проклятому: они быстро уяснили позицию хозяйки и не боялись навлечь на себя гнев плохим уходом, а точнее, отсутствием ухода. Рене чувствуя отвращение и безразличие окружающих, перестал искать заботу и помощь взрослых. Ребенок рос тихим и нелюдимым, если бы не одна пожилая служанка, возможно, отстал бы в свое развитии. Сердобольная женщина, лишившаяся в одночасье и дочери, и нерожденного внука перенесла всю заботу на несчастную крошку. Вопреки всем опасениям, опасный дар не проявлялся. Когда Рене исполнилось два года и три месяца, Рудольф умер. Изабель осталась одна. Держа ребенка подальше от всех и от себя в первую очередь, миледи делала вид, что все в порядке и если не замечать проблему, то никаких неприятностей не будет. Первая неприятность случилась в четыре года. Рене беспризорно игрался на полу в столовой, его опекунша была занята работой в другом крыле замка. Изабель, сжав губы, смотрела на выкормоша и жалела, что тот случайно не сдох. С годами ненависть только укрепилась в ее сердце, она обвиняла маленькое создание и в смерти Рудольфа, и в ее одиночестве, во всех бедах. Все чаще миледи кричала на беззащитного малыша. Так, что Мари спешила прятать испуганного Рене от хозяйки. Сейчас мальчик тихо играл с упавшей ложкой, представляя ее чем-то вроде птицы. Его отвлек шелест крылышек настоящей птицы влетевшей в открытое окно – небольшой серый комок перьев беспорядочно метался по залу, хаотично натыкаясь на стены. В конце концов птица свалилась на пол и не двигалась. Из любопытства Рене присел возле нее и стал рассматривать неподвижное тельце. Осторожно погладив мягкие перышки, он взял ее на руки, не обращая внимания на кровь.
- Мама, а птичка заболела? – подняв голову, Рене посмотрел на статную блондинку, силясь понять, что случилось.
Та скривилась и промолчала, глядя на это отродье с длинными встрепанными волосами - никто не хотел подстригать маленькое чудовище. А Мари нравились длинные черные волосы, спадающие волной. Не дождавшись хоть слова, мальчик снова обратил свое внимание на мертвую птицу. На миг или ей показалось, у Рене засветились зеленым светом глаза, а за спиной подобием рваным плащом сверкнули зеленые всполохи. Тут же все пропало. Зато птичка пошевелилась и подняла голову, весело чирикнув и взмахнув крыльями, она взлетела с ладошек изумленного Сэльйена.
- Мама, мама, птичка полетела! – Радостно прокричал ребенок, довольный неожиданной игрушке.
Изабель потрясенно смотрела на сына, не в силах оторваться от него: только что на ее глазах он оживил мертвую птицу. А ему ведь только четыре годика. Ей стало страшно.